Школа — отстой.

Зачем, ну зачем нужна работа? Я просто…
просто не понимаю.

М-м…

Посмотрите на меня. Посмотрите мне в лицо.

Думаете, мне есть дело до школы?

Нет.

 

Teen Suicide — “Lonely boy goes to a rave”

ГОРОД ЮНИВЕРС: Эп. 1 — темно-синий

UniverseCity                109 982 просмотра

 

Я в ловушке. Не могу выбраться из города Юниверс. Помогите.

Листайте вниз, чтобы увидеть расшифровку записи >>>

 

Привет.

Надеюсь, меня кто-нибудь слышит.

Я передаю сигнал по радиоволнам — знаю, так уже давно никто не делает, но, возможно, это один из последних способов связи, который Город забыл взять под контроль, — в горькой и отчаянной надежде, что кто-нибудь мне поможет.

В Городе Юниверс все не то, чем кажется.

Я не могу сказать, кто я. Поэтому, пожалуйста, зовите меня… зовите меня Радио. Радио Молчание. В конце концов, я всего лишь голос на радиоволне, и не исключено, что меня никто не слышит.

Интересно, если меня никто не слышит, издаю ли я хоть какой-то звук?

 

[…]

1. Летний семестр
а)

БУДУЩЕЕ

— Слышишь? — Кэрис Ласт остановилась так резко, что я чуть в нее не врезалась. Мы стояли на перроне, нам было пятнадцать лет, и мы были друзьями.

— Что? — переспросила я, потому что не слышала ничего, кроме музыки, игравшей в одном наушнике. Кажется, это были Animal Collective.

Кэрис рассмеялась, а такое случалось нечасто.

— Ты включаешь музыку слишком громко, — сказала она, подцепила шнур и вытащила наушник у меня из уха. — А теперь?

Я до сих пор помню все, что услышала в тот миг. Громыхание состава, который привез нас на станцию и направлялся дальше в город. Как контролер объяснял старику, что высокоскоростной поезд до Сент-Панкраса отменили из-за снегопада. Я слышала гул машин вдалеке, ветер у нас над головой, шум воды в станционном туалете, объявление «Поезд до Рамсгита прибывает на первую платформу в восемь часов две минуты», скрежет лопаты, убирающей снег, пожарные сирены, голос Кэрис и…

Пожар.

Мы обернулись и посмотрели на заснеженный и притихший город. Обычно с перрона можно было увидеть нашу школу, но сегодня ее заслоняла плотная дымовая завеса.

— Почему мы не заметили дым, когда ехали в поезде? — спросила Кэрис.

— Я спала.

— Но я-то нет.

— Наверное, внимания не обратила.

— Что ж, полагаю, наша школа сгорела, — сказала она и опустилась на скамейку. — Заветное желание семилетней Кэрис наконец-то исполнилось.

Я еще несколько секунд посмотрела на дым, потом присоединилась к ней.

— Думаешь, это работа тех пранкеров? — спросила я, имея в виду анонимных блогеров, которые весь последний месяц без устали атаковали школу.

Кэрис пожала плечами.

— Теперь-то какая разница? Дело сделано.

— Разница есть. — Кажется, именно в эту секунду до меня дошло, что случилось. — Похоже, все очень серьезно. Нам придется куда-то переводиться. От корпусов C и D… ничего не осталось. — Я смяла пальцами подол юбки. — А в корпусе D был мой шкафчик. Я хранила там альбом с набросками для экзамена. Я столько времени потратила на них!

— Вот дерьмо.

Меня пробрала нервная дрожь.

— Не понимаю, зачем они это сделали. Столько работ уничтожили… Взяли и испортили людям оценки и аттестаты, а ведь это напрямую влияет на наше будущее. Они людям жизнь разрушили.

Кэрис обдумала мои слова, открыла рот, чтобы ответить, но так ничего и не сказала.

УМЕРЕТЬ, НО В ХОРОШЕМ СМЫСЛЕ СЛОВА

Произнеся речь, я сошла со сцены и проверила телефон, в который не заглядывала весь вечер. И увидела сообщение в твиттере. Сообщение, которое, возможно, навсегда изменило мою жизнь.

Поперхнувшись от удивления, я рухнула на пластиковый стул и вцепилась в руку Дэниела Юна с такой силой, что он зашипел от боли.

— А-ай! Что такое?

— Кое-что грандиозное только что случилось со мной в твиттере.

Дэниел едва меня слушал, но стоило мне произнести слово «твиттер», как он нахмурился и высвободил пострадавшую руку. Сморщив нос, он отвел взгляд, словно я сделала что-то в высшей степени постыдное.

Главное, что вам нужно знать о Дэниеле Юне: если бы ради хороших оценок нужно было себя убить, он бы пошел на это не раздумывая. В глазах большинства мы с ним мало отличались. Оба были умными, оба собирались в Кембридж. В нас видели парящих над школой сияющих богов старших классов.

Но разница в том, что я находила наше «соперничество» невероятно забавным, тогда как Дэниел вел себя так, будто мы соревновались за звание величайшего задрота.

Ну да ладно.

На самом деле в твиттере случилось два грандиозных события. Во-первых, мне пришло уведомление:

 

@UniverseCity подписался на вас

 

Во-вторых, я получила личное сообщение, адресованное «Тулуз» — это мой ник:

 

Личные сообщения > от Радио

привет, тулуз! наверное, это прозвучит странно, но мне очень понравился твой фан-арт по Городу Юниверс

не хочешь поработать над иллюстрациями к подкасту?

я уже давно ищу кого-нибудь с подходящим стилем, и твой запал мне в душу

Город Юниверс — некоммерческий подкаст, так что заплатить я не смогу и пойму, если ты откажешься, но у меня создалось впечатление, что тебе в самом деле нравится

это шоу, поэтому вдруг тебя заинтересует мое предложение. права на иллюстрации, само собой, останутся у тебя. честное слово, будь у меня деньги, мы бы что-нибудь придумали с оплатой, но денег нет

(я еще учусь.) да уж. в общем, дай мне знать, что думаешь. даже если не согласишься, рисунки у тебя классные. мне очень нравятся.

радио х

— Ладно, — закатил глаза Дэниел. — Что случилось-то?

— Нечто грандиозное, — прошептала я.

— Это я понял.

До меня вдруг дошло, что мне не с кем поделиться свалившимся счастьем. Вряд ли кто-то в нашей школе слушал «Город Юниверс», а фан-арт все считали странным увлечением. Люди могли решить, что я втайне рисую порно или что-то в этом духе, отыскали бы мой профиль на тамблере, прочитали бы личные посты, и это привело бы к катастрофе. Школьный Мегамозг Староста Фрэнсис Жанвье Оказалась Фандомным Фриком!

Я откашлялась.

— Да… На самом деле ничего такого. Не парься.

— Хорошо. — Дэниел покачал головой и отвернулся.

В «Городе Юниверс». Хотят. Чтобы я. Для них. Рисовала.

Я чувствовала, что сейчас умру — в хорошем смысле слова.

— Фрэнсис, с тобой все в порядке? — раздался рядом тихий голос.

Я вскинула голову и оказалась лицом к лицу с Аледом Ластом, лучшим другом Дэниела.

Алед Ласт всегда напоминал мне маленького ребенка, потерявшего маму в супермаркете. Возможно, из-за того, что выглядел моложе своих лет, или из-за больших круглых глаз и по-детски мягких волос. И одежда на нем вечно сидела так, словно он одолжил ее у старшего брата.

Алед учился не с нами, а в гимназии для мальчиков в другом конце города, и хотя я была всего на три месяца младше, он успел обогнать меня на целый класс. Большинство знало Аледа из-за его дружбы с Дэниелом. Я же знала его потому, что он жил в доме напротив и когда-то я дружила с его сестрой-близняшкой. Мы до сих пор ездили в школу на одном поезде, хотя садились в разные вагоны и особо не общались.

Алед Ласт стоял рядом с Дэниелом и смотрел сверху вниз на то, как я задыхаюсь от счастья. Он поморщился и продолжил:

— Прости, но ты выглядишь так, будто тебя сейчас тошнит.

Я не знала, смогу ли сдержать истерический смех, но все-таки рискнула ответить.

— Я в полном порядке, — сказала я, ухмыляясь так, будто собиралась кого-нибудь убить. — А ты что здесь делаешь? Дэниелу понадобилась группа поддержки?

По слухам, Алед и Дэниел всю жизнь были не разлей вода — и это несмотря на тот факт, что Дэниел относился к числу высокомерных категоричных придурков, а Алед мог за день и пятидесяти слов не произнести.

— М-м, нет, — сказал он, как обычно, едва слышно. Вид у него был слегка испуганный. — Доктор Афолаян попросила меня произнести речь. Об университете.

Я уставилась на него во все глаза.

— Но ты ведь не из нашей школы.

— Э-э, да.

— Тогда зачем ты ей понадобился?

— Идея принадлежала мистеру Шеннону. — Мистер Шеннон был директором гимназии, в которой учился Алед. — Он что-то говорил насчет товарищества между нашими школами. Вообще-то изначально выступить предложили моему другу… Он в прошлом году был старостой… Но он очень занят… И поэтому попросил меня его заменить… Вот.

Голос Аледа становился все тише и тише, словно он сомневался, что я слушаю, хотя я смотрела прямо на него.

— И ты согласился? — спросила я.

— Да.

— Но почему?

Алед только рассмеялся в ответ.

Его откровенно трясло.

— Потому что дурак, — сказал Дэниел, складывая руки на груди.

— Ага, — прошептал Алед, почему-то улыбаясь.

— Ты не обязан выступать. Давай я скажу, что ты заболел.

— Вообще-то обязан.

— Если ты не хочешь что-то делать, то не обязан, — продолжала настаивать я, сама понимая, что это неправда. Алед тоже понимал. Он просто улыбнулся и покачал головой.

На этом разговор закончился.

Афолаян снова вышла на сцену.

— А сейчас я хочу поприветствовать Аледа Ласта, будущего выпускника чудесной гимназии для мальчиков. В следующем году Алед станет студентом одного из самых престижных университетов Великобритании. Если, конечно, оценки не подведут!

Родители с готовностью посмеялись над последними словами. А вот мне, Дэниелу и Аледу они смешными не показались.

Афолаян и зрители встретили Аледа аплодисментами. Он подошел к микрофону. Я проделывала это тысячу раз — и всегда в последний момент желудок завязывался в узел. Но наблюдать за Аледом было почему-то намного тяжелее, чем самой стоять на сцене.

До этого вечера мы с ним никогда толком не говорили. Мы добирались до школы на одном поезде, но он всегда ехал в другом вагоне. По сути, я почти ничего о нем не знала.

— Э-э, привет, — сказал Алед таким голосом, будто недавно плакал.

— Я и не подозревала, что он такой стеснительный, — шепнула я Дэниелу, но он ничего не ответил.

— Так вот, в прошлом году я был на собеседовании…

Мы с Дэниелом наблюдали, как Алед неуклюже продирается через свою речь. Будучи, как и я, опытным оратором, Дэниел только время от времени качал головой. В какой-то момент у него вырвалось: «Черт подери, почему он не отказался?» Я выдержала половину выступления, потом сдалась, откинулась на спинку стула и принялась перечитывать сообщения в твиттере, чтобы отключиться от происходящего и сосредоточиться на «Городе Юниверс». Радио понравились мои рисунки. Глупые почеркушки, карандашные наброски в блокноте за девяносто девять пенсов, над которыми я сидела в три часа ночи, вместо того чтобы корпеть над эссе по истории. Ничего подобного со мной в жизни не случалось.

Когда Алед вернулся к нам, я сказала: «Отличная речь, мне очень понравилось!» — хотя мы оба знали, что я снова вру.

Алед поднял на меня глаза, и я обратила внимание на темно-синие круги под ними. Может, он, как и я, был совой и засиживался допоздна.

— Спасибо, — сказал он и ушел. Глядя ему вслед, я подумала, что, наверное, мы видимся в последний раз.

Я БЫЛА УМНОЙ

— Мы заботимся о счастье наших учеников и о том, чтобы они достигли успеха, — заявила наша директриса доктор Афолаян, обращаясь к четыремстам старшеклассникам и их родителям, которые пришли на родительское собрание. Мне было семнадцать. В прошлом году меня избрали старостой, и я сидела в глубине сцены, зная, что через две минуты наступит моя очередь говорить. Речь я не готовила, но ничуть не переживала по этому поводу. Напротив, я была очень довольна собой.

— Мы считаем нашей обязанностью предоставить ученикам доступ к величайшим возможностям, которые мир открывает перед ними сегодня.

Я пробилась в старосты, потому что предложила для предвыборного плаката свою фотографию со вторым подбородком. А еще использовала слово «мем» в предвыборной речи. Тем самым я отчетливо дала понять, что должность старосты меня совершенно не волнует (хотя все было как раз наоборот), и люди отдали мне свои голоса. Поверьте, я свою аудиторию знаю.

Несмотря на это, я до сих пор толком не представляла, о чем буду говорить на родительском собрании. Афолаян уже сказала все, что я второпях записала на флаере из ночного клуба, который нашла в кармане блейзера пять минут назад.

— Наша программа для Оксбриджа в этом году имела особый успех…

Я скомкала флаер и бросила на пол. Импровизация — наше всё.

Мне и раньше приходилось выкручиваться — подумаешь, большое дело, — и пока еще никто не заподозрил меня в том, что я не готовлюсь к выступлениям заранее. Ни у кого даже мысли подобной не возникло. Для всех я была образцовой ученицей, которая исправно делает домашнюю работу, получает высокие баллы и собирается поступать в Кембридж. Учителя меня любили, одноклассники мне завидовали.

Я была умной.

Лучшей в своем потоке.

Я планировала подавать документы в Кембридж, чтобы получить хорошую работу и зарабатывать кучу денег. Я собиралась стать счастливой.

— И я считаю, — сказала доктор Афолаян, — что учителя тоже заслужили щедрые аплодисменты за все, что они сделали в этом году.

Зрители послушно захлопали, хотя я заметила, как некоторые ученики закатили глаза.

— А теперь позвольте мне представить нашу старосту Фрэнсис Дженви.

Директриса неправильно произнесла мою фамилию. Наш староста, Дэниел Юн, неотрывно наблюдал за мной с противоположного конца сцены. Дэниел ненавидел меня, поскольку мы оба были безжалостными роботами для учебы и постоянно соперничали.

— Фрэнсис перешла в нашу школу несколько лет назад и с тех пор демонстрирует исключительные результаты. Сегодня она воплощает все, за что радеет Академия. Фрэнсис расскажет вам, каково это — быть ученицей выпускного класса, и о своих планах на будущее.

Я встала, подошла к микрофону и улыбнулась. Никакого волнения — я была рождена для этого.

РАССКАЗЧИК

— Фрэнсис, ты же не собираешься снова импровизировать? — спросила мама за пятнадцать минут до моего выступления. — В прошлый раз ты закончила свою речь тем, что показала всем большие пальцы.

Мы стояли в коридоре у выхода на сцену.

Мама всегда любила родительские собрания. В особенности ей нравилось замешательство, мелькавшее в глазах других родителей, когда она сообщала, кто ее дочь. Это связано с тем, что я мулатка, а она белая. А еще люди почему-то думали, что я из Испании, хотя я всего-то взяла в прошлом году курс испанского с репетитором.

А еще мама обожала, когда учителя снова и снова расхваливали меня.

Я помахала перед ней флаером.

— Прошу прощения, но в этот раз я отлично подготовилась.

Мама выдернула флаер у меня из рук и пробежала глазами по заметкам.

— Тут всего три пункта. И один из них «упомяни интернет».

— Этого вполне достаточно. Я прекрасно умею нести чушь.

— Вот уж не сомневаюсь. — Мама вернула мне флаер и прислонилась к стене. — Просто не очень-то хочется опять слушать, как ты три минуты вещаешь со сцены об «Игре престолов».

— Ты мне это до конца жизни будешь припоминать?

— Нет.

Я пожала плечами.

— Выскажусь по ключевым темам. Я умная, собираюсь в университет, бла-бла-бла, оценки, успех, счастье. Мам, я справлюсь.

Иногда у меня возникало ощущение, что ни о чем другом я не говорю. Если подумать, моя самооценка основывалась на том, что я умная. Я довольно-таки унылая — во всех смыслах этого слова — личность, но у меня хотя бы есть реальные шансы поступить в университет.

Мама вскинула бровь.

— Что-то мне спокойнее не стало.

Но я уже забыла о грядущем выступлении: мои мысли обратились к планам на вечер.

Я вернусь домой, налью кофе, возьму кусок пирога, поднимусь к себе в комнату и, сидя на кровати, буду слушать последний эпизод «Города Юниверс». Это научно-фантастический подкаст на ютьюбе о студенте-детективе, который носит костюм-тройку и пытается выбраться из кишащего монстрами университета. Никто не знает, чей это подкаст, но голос рассказчика меня покорил. В нем есть особая мягкость, от которой клонит в сон. Даже не знаю, как описать: когда я его слушаю, мне кажется, будто кто-то гладит меня по волосам.

Вот чем я собиралась заняться дома в тот вечер.

— Уверена, что справишься? — спросила мама, внимательно глядя на меня сверху вниз. Она задавала мне этот вопрос перед каждым публичным выступлением, то есть довольно часто.

— Да.

Мама поправила мне воротник блейзера и постучала пальцем по серебряному значку старосты.

— Напомни-ка: почему ты решила стать старостой?

— Потому что у меня это отлично получается, — ответила я. Хотя правда заключалась в том, что это добавляло очков при поступлении в университет.

ВСЕГДА МЕЧТАЛА
ЗАВЕСТИ ХОББИ

Дома меня ждали школьные задания. Так было, сколько я себя помню. Придя домой, я всегда садилась за уроки: если я не училась, мне казалось, что я зря трачу время. Знаю, звучит весьма печально, поэтому я всегда мечтала о каком-нибудь хобби — вроде футбола, игры на фортепиано или фигурного катания. Но нужно смотреть правде в глаза: я была хороша только в сдаче экзаменов. Что тоже неплохо — не хочу показаться неблагодарной. Было бы хуже, сложись все иначе.

Но в тот день, когда я получила сообщение от Создателя «Города Юниверс», за уроки я так и не села.

Я упала на кровать, включила ноутбук и зашла в аккаунт на тамблере, где публиковала все свои работы. Прокрутила до конца страницы. Что такого примечательного увидел в моих рисунках Создатель? Они же посредственные. Почеркушки на скорую руку — с их помощью я разгружала мозги, чтобы хоть на пять минут забыть об эссе по истории, работах по искусству, речах старосты — и наконец уснуть.

Я зашла в твиттер проверить, не ответил ли мне Создатель, но в личных сообщениях ничего не было. Заглянула в почту — там тоже пусто.

Я обожала «Город Юниверс».

Может, на самом деле у меня было хобби — рисовать Город Юниверс.

Но я почему-то относилась к этому иначе. Скорее, как к маленькой грязной тайне.

Если подумать, в моем творчестве не было никакого смысла. Я не могла ни продать свои рисунки, ни показать их друзьям. И поступлению в Кембридж они тоже не способствовали.