— Мама! — Муми-тролль подёргал Муми-маму за одеяло. — Проснись! Весь мир куда-то подевался!
Но мама не проснулась. В её сны о весне вкралось немного тревоги и беспокойства, но одолеть сон она не смогла. Муми-тролль прилёг на коврике возле её кровати. А долгая зимняя ночь продолжалась.
Утром снег на крыше пришёл в движение. Он пополз вниз, повисел на краю крыши и мягко ухнул наземь.
Теперь все окна завалило снегом, только слабый серый отсвет пробивался сквозь стёкла в дом. Гостиная стала ещё таинственнее, как будто оказалась вдруг глубоко-глубоко под землёй.
Муми-тролль прислушивался, навострив уши, потом зажёг фонарь и подошёл к комоду — чтобы прочитать весеннее письмо Снусмумрика. Оно оказалось на своём всегдашнем месте, под трамвайчиком из морской пенки, и ничем не отличалось от предыдущих писем, которые Снусмумрик всегда оставлял ему в октябре, отправляясь на юг.
Вверху страницы шло крупным круглым почерком: «Привет». Само письмо было коротким:
«Приятных снов, не грусти. В первый тёплый день весны я снова к вам вернусь. Жди меня, будем с тобой строить плотину. Снусмумрик».
Муми-тролль перечитал письмо много раз и тут почувствовал, что проголодался.
Кухня, пустая и аккуратная, тоже оказалась как будто на глубине нескольких миль под землёй. Пуст был и чулан: нашлась только початая бутылка брусничного сока и полпачки сухариков.
Муми-тролль устроился под столом и принялся есть, то и дело перечитывая письмо.
Потом он лёг на спину и стал разглядывать снизу доски столешницы. Было ужасно тихо.
— Привет, — прошептал Муми-тролль. — Приятных снов, не грусти. В первый тёплый день весны… — проговорил он чуть громче, а потом запел во всё горло: — Я снова окажусь у вас! Снова окажусь у вас, и будет весна и тепло, я буду здесь, и мы пойдём туда, и ещё сюда, и пробежим по всем дорож…
Он оборвал песню на полуслове, заметив, что из-под кухонной тумбочки на него смотрят два глаза.
Муми-тролль в ответ уставился на них. В кухне опять стало очень тихо. Так же тихо, как раньше. Потом глаза пропали.
— Стой! — вскричал Муми-тролль. Он подполз к тумбочке и тихонько позвал: — Выходи, не бойся. Я тебе ничего не сделаю. Выходи же…
![tv05.tif](../Images/IMG_009.png)
Но кто бы ни жил под тумбочкой, он больше не показался. Муми-тролль разложил на полу остатки сухариков и налил в блюдце немножко брусничного сока.
В гостиной хрусталики на люстре печально позвякивали.
— Я ухожу, — сурово сказал Муми-тролль хрусталикам. — Надоели вы мне все. Пойду на юг, навстречу Снусмумрику.
Он толкнул входную дверь, но она примёрзла.
Бедный Муми-тролль, повизгивая, перебегал от одного окна к другому, но они тоже все замёрзли. Тогда он взбежал наверх, толкнул чердачное окошко и выбрался на крышу.
Морозный воздух принял его в свои крепкие объятия.
У Муми-тролля перехватило дыхание, он поскользнулся и покатился с крыши. И беспомощно рухнул в новый опасный мир, и утонул в первом в своей жизни сугробе. Снег неприятно покалывал бархатную шкурку, а в нос ударил новый запах. Он был острее, чем все прежние, и даже немножко пугал. Но этот запах стряхнул остатки сна и разбудил любопытство.
Густой серый сумрак покрывал всю долину. Сама долина из зелёной стала белой. Всё, что раньше двигалось, сделалось неподвижным. Все живые голоса исчезли. Все углы скруглились.
— Снег, — прошептал Муми-тролль. — Я помню, мама говорила. Ей рассказывали, что такое бывает. Это называется снег.
Бархатная шёрстка Муми-тролля пустилась в рост, хотя он об этом не подозревал. Она решила постепенно сделаться зимней шубкой. Ей предстояла долгая работа, но решение было принято. А это всегда хорошо.
А сам Муми-тролль, с трудом пробираясь сквозь сугробы, дошёл до реки. До той самой реки, которая летом была прозрачной и, сверкая, пробегала через сад. Теперь она стала совсем другой. Чёрная и равнодушная, она тоже была частью нового, чужого мира.
Муми-тролль на всякий случай осмотрел мост. Осмотрел почтовый ящик. Они остались прежними. Он приподнял крышку почтового ящика: внутри нашёлся только сухой осенний лист без единой буквы.
![tv06.tif](../Images/IMG_010.png)
Запах зимы, к которому Муми-тролль начал привыкать, уже не казался таким острым.
Муми-тролль посмотрел на куст жасмина, на торчащие как попало голые ветки и подумал с ужасом: «Он умер. Весь мир умер, пока я спал. Этот мир — не мой, и я не знаю, чей он. Может, Моррин. Муми-тролли в таком не живут».
На миг он задумался, но потом решил, что сидеть одному в спящем доме ещё хуже.
Он ступил на нетронутый снег на мосту и зашагал вверх по склону. Это были маленькие, но решительные шаги, и они вели мимо деревьев прямо на юг.